Итак, ранее я вещала о гетной Питер\Лидия АУшке. Так вот.
Вот она.

предупреждения и зачем я вообще это пишуНапоминаю, что это подарок подруге, которая хотела нечто напоминающее сумеречную, мать ее, сагу. Так вот. Так как, противоречить этому я не могу, ну если совсем чуть-чуть,предупреждение от Лидии и Питера не осталось ничего кроме имен и внешности для визуалиции, это ООС и АУ. Имена менять не стала, чтобы мне было приятней писать, а вам читать, не представляя себе расплывчатых Марти Сью и Мэри Сью. (Тут стоит опустить завесу жалости и вспомнить, что это дамский роман, черт бы его побрал). И лучше вообще это читать как оридж, просто представляя себе внешность героев)))

Выкладывать куски буду в комментариях к этому посту. Жду комментов, критики, идей, давайте совместными усилиями напишем Сумерки 50 оттенков серого хороший подарок.! С меня благодарности, посвящение на шести страницах и печеньки. Мне сложно, и вы знаете, гет эт не мое, вы мне нужны, так как просто написать и подарить не могу, мне нужно ваше мнение, чтоб если что, что-то дополнить и исправить, т.к. пишу человеку не фандомному, с психикой не такой устойчивой как у нас с вами
в общем, вот!

Название: Опекун
Бета:  Девушка_с_веслом
Саммари: Родители Лидии Мартин погибают в автокатастрофе при загадочных обстоятельствах. Службе опеки очень быстро удается найти ее дальнего родственника, и в маленький городок в штате Миссисипи, с огромным желанием помочь девушке справиться с потерей, приезжает Питер Хейл . И это была бы драматичная история о сложностях человеческих взаимоотношений и семейных ценностях, если бы главные герои действительно были родственниками, желание Питера было искренним и, на самом деле, он не был бы исчадием ада, желающим сожрать душу девушки на обед. А вообще, все очень мило и романтично
Предупреждения: читаем выше)) +нонкон, секс с несовершеннолетними, мозговынос, ооочень большая разница в возрасте

в процессе

Визуализация:



ещеееее





ТЕКСТ***
Мало кто знает, что такое настоящая грусть. Это не слезы, не истерики и разбитая посуда. Настоящая грусть выражается в тихом, скорбном молчании, когда, наконец, осознаешь, что нельзя ничего исправить и слезы не помогут. Они всего лишь детская привычка. Ребенок плачет, потому что хочет есть, хочет игрушку или ему что-то не нравится, он привлекает к себе внимание, чтобы родители подошли и сделали что-нибудь. Когда знаешь, что они больше не придут, плакать незачем.
В том, что случилось, не было виноватых. Просто иногда люди умирают. Сильный дождь, скользкая дорога, два трупа и одна сломанная жизнь.
- Лидия, тебе надо что-нибудь съесть.
Мистер Меккейн был хорошим человеком. Полноватый весельчак с живыми маленькими глазками и запасом сальных шуточек сейчас казался каким-то серым и поникшим, словно растерял весь боевой дух вместе с обширным словарным запасом.
- Да, думаю, да… - ответила девушка, но к еде не притронулась, так и продолжала бездумным взглядом смотреть в одну точку. Возможно, она бы и съела что-нибудь, но почему-то было сложно даже взять вилку. Это простое, обыденное движение казалось чем-то непосильным.
Эрика, сидящая рядом, только вздохнула, а на кухне снова повисла тяжелая, давящая тишина. Лидия было хотела фальшиво улыбнуться подруге, ну или по крайней мере посмотреть в ее сторону, но и это сделать оказалось безумно сложно. С Эрикой они дружили уже три года, с самого переезда. Оказались в одном классе. А еще Маккейны были первыми, кто пришел знакомиться с соседями: мать Эрики, Лора, испекла ужасающий вишневый пирог, который ради приличия был съеден до последней крошки. Эрика потом долго шутила по этому поводу. Сейчас эти воспоминания казались чем-то далеким и совершенно нереальным, словно вспоминаешь фильм или книгу — с одной стороны и берет за душу, а с другой, понимаешь, что это не очень важно. Сейчас Лидия не могла сказать, что важно, а что нет. Похороны, скорей всего, были чем-то важным. Выбор гробов и фальшиво-сочувствующий голос хозяина бюро. Жара и ярко-оранжевые листья, медленно падающие с деревьев. Практически всю церемонию она думала только об их примерной скорости, зацепиться было больше не за что, и чертовы листья буквально спасли ее здравый рассудок. Перед похоронами она не спала, лежала рядом с мирно посапывающей подругой и смотрела в потолок. Плакать все еще не хотелось.
В пять утра она все-таки перешла на другую сторону улицы. Вернулась домой. За эти два дня там совсем ничего не изменилось. В прихожей висела мамина куртка. Лидия дотронулась до красной кожи кончиками пальцев, а затем сразу же отдернула руку. Под пальцами ей почудился могильный холод. На кухонном столе покоились забытые отцом очки. Ощущение было такое, словно родители просто ушли и скоро вернутся. К ним в спальню она заходить не стала, она уже побывала там вместе с миссис Маккейн, выбирая для них одежду, и сейчас там все казалось каким-то неправильным, словно они с Лорой нарушили какую-то невидимую границу. И если остальной дом еще хранил частичку родителей, то в спальне их уже не было. Словно перебрав все их вещи, нарушив привычный порядок, они выгнали их оттуда. Перед зеркалом Лидия провела часа три, тщательно красилась, делала себе французскую косу, прическу, которая очень нравилась маме, выбирала одежду. От природы она не была очень красива. Простая девочка, с грубоватыми чертами лица и фигурой, близкой скорее к канонам тридцатых, чем к сегодняшним. Она делала себя сама. Волосы непонятного мышиного цвета красила в рыжий, косметикой подчеркивала свои большие темные глаза и выделяла скулы, недостатки фигуры умело превращала в достоинства с помощью высокого каблука и правильно подобранной одежды.
На похороны она тоже оделась безукоризненно, но когда перед самым выходом посмотрела в зеркало, ее затошнило. На пару секунд показалось, что там чужой человек, тот человек, которым она когда-то была и которым уже никогда не будет. Лидия смыла с себя всю косметику, переоделась в джинсы с футболкой, а каблук сменила на кроссовки. Оставила только французскую косу, чтобы хоть чему-то мама порадовалась.
Народу было много, Маккейны старались держаться рядом, Эйдан пытался обнимать и что-то говорить, но ей было наплевать на него и на все, что происходило вокруг. Она думала о том, чтобы все поскорей закончилось.
Сейчас, сидя на кухне у Маккейнов и смотря пустым взглядом в тарелку с овощами, Лидия вдруг почувствовала, что ее начинает постепенно отпускать. Эмоции отключились окончательно. Как отрезало. И она была безумно благодарна за это, ведь иначе точно сошла бы с ума. Мысли вдруг приобрели практически нереальную ясность, осознание того, что самое страшное в ее жизни уже случилось, принесло подобие облегчения. Знание, что никогда не будет хуже или страшнее, словно дало ей силы.
Телефонный звонок нарушил густую, словно осязаемую тишину, повисшую в помещении, и остальные, кажется, тоже выдохнули. Лора взяла трубку и ее сухое, серьезное: «слушаю» окончательно вернуло всех к реальности. Все напряглись и продолжили молчать, но на этот раз молчание порождалось исключительно любопытством.
В Америке всего два штата, где совершеннолетие наступает в 21; Миссисипи один из них. Лидия уже начала подумывать под шумок перебраться в соседнюю Луизиану, но службу опеки не обманешь, и по местным законам ей еще на несколько лет был положен опекун, проблема была только в том, что родственников у нее больше было.
Как выяснилось, она ошибалась.
- Нашли, - слегка опешив, только и произнесла Лора, положив трубку.

***
Близ Юнион сквер всегда толпа: местные, туристы, кто-то спешит, а кто-то наоборот стоит как вкопанный перед очередным бутиком. С двадцать пятого этажа высотки на Гири-стрит люди кажутся жалкими муравьями.
Питер отхлебнул кофе и отвернулся от окна. Перерыв заканчивался через пять минут, а работы было столько, что не разгрести за пятнадцать лет. К слову, ему меньше всего хотелось провести ближайшие годы за сортировкой бесполезных контрактов в угоду Боссу. Он всегда догадывался, что Сан-Франциско - город грешников, но никогда не подозревал, что до такой степени.
Пробиться обслугой на собрание стоило немалых усилий, но шантаж как всегда оправдал себя. Несчастный сэр Кеннет, наверное, до сих пор трясся, гадая, сдаст его Питер или нет. Что ж, пусть трясется.
Мужчина одним шумным глотком допил безвкусный кофе и направился к залу заседаний. Прозрачные стены уже предсказуемо сменились на непроницаемый черный. Питер ухмыльнулся и постучал.
Бесшумной тенью он скользил по помещению, без лишних слов подливая напитки и подавая нужные бумаги. Все тринадцать членов Совета выглядели как обычные бизнесмены. Дорогие костюмы, золотые часы, белозубые улыбки. Только вот темы их обсуждений и засасывающая космическая пустота в глубине глаз выдавали их. Питер мечтал хоть немного приблизиться к Ним, стать как Они, - сильным, уважаемым, могущественным, это было единственное, что занимало его последние десятилетия.
На самом деле, он не думал, что на этом собрании сумеет подчерпнуть для себя что-то полезное, скорее, надеялся как следует примелькаться перед Верховными, чтобы в следующий раз у него было больше шансов получить выгодную работу.
Он тенью слился со стеной, когда настало время отчета от Адама. Этот парень был единственным из Совета, кого Питер не уважал, а скорее ненавидел, первородной темной ненавистью, приправленной щепоткой зависти. Адам был из тех баловней судьбы, что, не проведя в Геенне и десяти лет, освобождались для какой-нибудь непыльной работы. Тут, конечно, стоило признать, что Адам был тем еще скользким типом, окучивал клиентов, как только мог, и контракты у него были самые выгодные, но… Питер вполне мог бы быть на месте этого ящероподобного ублюдка, не знающего даже слова «субординация». Тот всегда вел себя как король мира, но не имел на это ни малейшего права. Такое не могло не раздражать. Всего тридцать лет в Совете и хочет, чтобы ему на блюдечке носили кровь девственниц? Пусть подавится.
Сегодня он как всегда был невероятно собой доволен. Зачитав скучный отчет о наценке на дополнительный год славы для музыкантов, он продолжил:
- Ну и последнее, это семья Мартин.
В глазах Босса промелькнул огонек интереса, и Питер навострил уши. Тень пошла серой, нервной рябью.
- А что с ними? Насколько я помню, контракт истекает еще не скоро.
Память у Босса была идеальной, как и все остальное.
- Через год, но возникла небольшая неполадка, - с ухмылкой прошипел Адам.
- Неполадка?
- Несколько дней назад они разбились в автокатастрофе.
Босс вопросительно выгнул бровь, а Питер затаил дыхание, ожидая скандал. Случаи смерти контрактера до истечения срока контракта были очень редкими, но все же случались. Как правило, уследить за такими душами не удавалось, и они автоматически исчезали в местах назначения, минуя пасть Демона и Верховных. В таких случаях за непредвиденную смерть расплачивались невинные родственники. Может нечестно, но зато позволяло сохранить равновесие. Учет касался и проданных душ. Чуть больше - чуть меньше, весы качаются, а Верх негодует.
- Как ты допустил это? – прошелестел Босс, и его голос напомнил Питеру хлопанье птичьих крыльев.
Адам улыбнулся еще шире и все вопросы отпали.
- Я заберу их дочь. Интересное создание. Чистое и сильное. Редкое сочетание в наши дни. Есть, конечно, пара изъянов, но… Думаю, с ней мне светит скорое повышение.
Босс ухмыльнулся, а Питер сильнее сжал зубы, чтобы избежать самодовольного хмыканья. Наконец-то появилась хоть какая-то польза от его бумажной работы.
Когда совещание закончилось, первое, что он сделал, это нашел в архиве контракт на семью Мартин. Занятная вещица. Редко кто-то продавал душу за такое. Миссис и мистер Мартин продали души за счастливые девятнадцать лет жизни со своей дочерью. Роды были тяжелые, а девочка родилась мертвой. До этого у миссис Мартин было три выкидыша, скорей всего, детей у нее больше быть не могло. До прихода Адама девочка не дышала уже пятнадцать минут. Питер с ухмылкой отметил, что подписи у супругов были твердые и четкие, они не сомневались в своем решении. После стандартного договора сторон шел подпункт о непредвиденных обстоятельствах, где прямо оговаривалось, что в случае ЧП, Совет заберет их дочь. Далее стояла подпись Адама. Естественно, тот не упустил ничего, но…
Питер поколебался было секунду, а потом провел рукой прямо над папирусом, забирая последние строчки. Как глава канцелярского отдела он имел на это полное право. Осталось только заполучить девочку вперед Адама, и если она так хороша, как тот говорит, он взлетит по карьерной лестнице прямиком в Совет.

***
Анна Лебофски была тучной, строгой женщиной, питающей пугающее пристрастие к ярким помадам и темным костюмам. Седые, вьющиеся волосы она всегда зачесывала в тугой хвост, и казалось, стягивала его так сильно, что даже кожа у нее на лице чуть растягивалась.
Тридцать два года она проработала в службе опеки, и собиралась работать там до самой смерти. Не смотря на кажущуюся черствость и полнейшее отсутствие эмоций, в душе она была человеком добрым и чутким. И ей очень хотелось помогать людям.
- Обещал приехать с минуты на минуту, - раздраженно проговорила она, поглядывая на часы.
Лидия только кивнула. Она думала о том, что надо разобрать вещи, запаковать целую жизнь в коробки и раздать бедным, но ее бросало в дрожь даже от мысли, что придется прикасаться к этим вещам. Они тоже почему-то казались мертвыми, словно умерли сразу же вслед за хозяевами. Прикасаться к ним было равносильно прикосновению к могильной плите.
Во дворе послышался визг тормозов, а серая ауди задним ходом возвращалась к дому. Лидия могла поклясться, что Эрика сейчас прилипла к окну и внимательно наблюдала за происходящим. Мисс Лебофски, не дожидаясь звонка в дверь, сразу пошла открывать, Лидия же не двинулась с места. На самом деле, все, чего ей хотелось, это уехать куда-нибудь подальше и отвлечься, но такой роскоши она не могла себе позволить. Еще можно было бы запереться в своей комнате, но и это явно не было лучшим выходом.
Лебофски сказала, что Питер Хейл — двоюродный брат ее матери. Семьи не общались, и поэтому Лидия и не знала о его существовании. Еще она сказала, что это большая удача найти его так быстро, обычно на поиски дальних родственников уходят месяцы, но здесь им повезло вдвойне, ведь мистер Хейл не только быстро нашелся, но и сразу согласился стать опекуном девочки. Даже согласился перебраться из Фриско в маленький Вест-Пойнт, мотивируя это уважением к любимой сестре и тем, что он все равно хотел сменить обстановку. «Очень милый молодой человек», охарактеризовала его Лебофски, и уже тогда Лидия поняла, что всей душой его ненавидит.
- Привет, Лидс, - сказал он, заходя в комнату. В его глазах на секунду промелькнула какая-то нелепая радость, словно он только что выиграл в лотерею.
- Никто так меня не называет.
Она смотрела прямо, уверенно и немного зло. Питер сначала даже слегка опешил, впечатление было такое, что она видит его насквозь, что все его сгнившее нутро у нее на ладони. Потом она взяла себя в руки и вежливо улыбнулась, а его словно громом поразило. Он в полной мере осознал, о чем говорил Адам. Она словно светилась изнутри, и этот свет тянул к себе, как глупых насекомых тянет на огонь. Определенно, она та добыча, что оставит на языке вкус пепла и трав. Босс говорил, что есть такие, светящиеся души, поднимающие тебя выше, и одновременно выжигающие тебя изнутри. Она определенно к ним относилась, и он просто обязан был сожрать ее раньше Адама. Заглотить целиком, выпивая обжигающий горло свет и высасывая жизнь вместе с кровью.
- Окей, Лидия. Думаю, мне нет смысла представляться, - вдруг широко улыбнулся он, напрочь забыв про траур. На самом деле он забыл уже обо всем, он представлял себя членом Совета, и появляющиеся в воображении образы были поистине прекрасны.
Повисла неловкая пауза, Питер быстро отогнал от себя вожделенные образы и снова посмотрел на девушку. Та, закусив губу, с жалким подобием интереса разглядывала пейзаж за окном. Соседский мальчик играл со своим щенком, Лидия было выдохнула, пытаясь унять эмоции, но на этот раз не смогла сдержаться.
- Собака скоро сдохнет, - зло выплюнула она, и на душе стало как-то легче. Ей очень хотелось, чтобы чертов щенок сдох. Счастливый, смеющийся соседский мальчишка казался самым абсурдным, что только могло быть в мире. Он не должен быть счастлив, мир слишком отвратительный, чтобы быть счастливым, и тем раньше он это поймет, тем лучше ему будет.
- Лидия! – негодующе воскликнула Лебофски, всплеснув руками.
А на лицо Питера словно наползла тень, и только тогда Лидия заметила, что несмотря на ухмылку, которая с самого приезда застыла у него на губах, глаза его не улыбались. За их ледяной серостью ей на секунду почудилось что-то опасное и страшное. Но лишь на секунду. Главным было то, что глаза его были серьезны. Такие глаза бывают только у стариков, груз времени давит на них, отражаясь в потухшем с годами взгляде.
- Нет, не сдохнет, - спокойно сказал он, пожимая плечами.
Щенок светился здоровьем, в отличие от мальчика. Вот ему осталось недолго, но Питер решил промолчать на этот счет.
Лебофски прочистила горло и достала из сумки документы.
- Вы уверены? – задала она дежурный вопрос, уже наперед зная, что услышит в ответ.
- А что мне остается?
Женщина улыбнулась и протянула ему ручку.
- И все? Никаких проверок, анкет, ничего? – Лидия заметно занервничала.
Лебофски запнулась на секунду, а потом ответила четко и ясно:
- Нет, милочка.
Питер промолчал.
- А если я не согласна? Может, он мне не нравится, или…
Апатия, наконец, ушла, уступила место панике и осознанию, что возможно еще два года ей придется делить дом с совершенно незнакомым человеком.
- Может он маньяк, или… я ничего не знаю о нем.
Обращалась она только к мисс Лебофски, но та находилась уже где-то в своей вселенной, где все уже решено, а подпись — просто рутина.
- Не говори так о своем дяде. Мы будем вас проверять. Если что-то случится, ты знаешь, куда звонить…
- Можешь задать любой вопрос, - перебил женщину Питер, отложил ручку в сторону и развел руками в доверительном жесте, открывая ладони. «Я чист, меня не надо бояться. Видишь, сама невинность».
- Почему ты решил приехать сюда, а не забрать меня в Фриско? – сразу же спросила девушка, резко вскинув голову.
- Подумал, что для тебя так будет лучше, если ты так не считаешь, только скажи, - низкий хриплый голос и плавные интонации, диктором бы работать. – И никогда не говори «Фриско». Это отвратительно, ты же не деревенщина какая-нибудь.
- Я всегда думала, что так там говорят.
- Дьявол, конечно нет. Не верь тупым сериалам.
Она только хмыкнула, не сказать, что замечание ее уязвило, но неприятный осадок был.
- Где ты работаешь?
- В рекламном бизнесе.
- Кем?
- Вожусь с бумажками.
- И кем ты собрался работать здесь?
- Пока я в отпуске, так что еще не решил.
- Сколько тебе лет?
- Девяносто.
Взгляд девушки не потеплел ни на йоту, она ждала честного ответа.
- Тридцать шесть. Скоро стукнет тридцать семь, день рождения в феврале, если интересно.
- У тебя есть дети?
- Нет.
- Но ты был женат?
- Был.
- Есть вредные привычки?
- Иногда могу выпить пива с друзьями в баре. Но здесь друзей у меня нет.
Отвечал он сухо и серьезно, как на собеседовании. Хотя в каком-то смысле, это оно и было. Тонкие губы вытянулись в почти невидимую нитку, в ожидании нового вопроса.
- Значит, ты одинок, - сделала вывод Лидия и пару раз постучала ногтем по столешнице.
- Ты извращенец?
Лебофски снова хотела возмутиться, но Питер остановил ее коротким жестом, отвечая так же спокойно:
- Вроде не замечал.
- Почему я не знала о твоем существовании?
- Наверное, по той же причине, почему я не знал о твоем.
- Ты знаешь, почему мама перестала общаться с твоей семьей?
- Нет.
Она, наконец, запнулась: вопросов больше не осталось, а если и остались, то просто не приходили в голову. У него были вьющиеся каштановые волосы, морщинки в уголках глаз и ему не мешало бы побриться. Обычный человек. Его серые, уставшие глаза больше не казались пугающими.
- Чья это машина? – выдохнув, задала последний вопрос Лидия.
Питер с ухмылкой отметил неумелую попытку его подловить, понимая, что нормальный человек за пару часов не доберется на машине из Калифорнии до Миссисипи.
- От знакомого, он как раз собирался покупать новую, - зевнул он.
- Ты говорил, у тебя здесь нет друзей.
- Знакомый, а не друг. И не отсюда, а из Алабамы. Пригнал сюда машину по моей просьбе.
Лидия прикрыла глаза. Ее немного потряхивало, но плакать все еще не хотелось. Пальцы похолодели. Это словно шаг в пропасть, когда позади стадо бизонов. Знаешь, что упадешь в любом случае. Либо столкнут, либо сама прыгнешь, но полетишь точно. Только страх заставляет оттягивать прыжок и сотая секунды кажется целой жизнью. Стоит лишь кивнуть и мир больше никогда не будет прежним, он и так не будет, но не останется даже иллюзии, пограничного состояния.
Ей показалось, что произнося заветное: «Подписывай». Она все-таки шагнула в пропасть.
Питер чувствовал ее боль. Боль пахла приторно-сладко, она окутывала девушку невидимой пепельной вуалью, с каждым вдохом становясь все жестче. Лидия была опутана ей словно коконом. Он буквально видел серые нити, сдавливающие ей грудь и живот, тонкие лески, впивающиеся в виски, не дающие сфокусировать взгляд.
Он еще не встречал человека, так отчаянно сопротивляющегося. На роду ей было написано быть слабым, некрасивым ребенком, но к девушке, сидящей перед ним с гордо поднятой головой, просто невозможно было применить эти слова. И пусть ее разъедала злость и негодование, пусть она поддалась грехам Гнева и Уныния, это были всего лишь песчинки по сравнению со всем остальным. Она напоминала ему некоторых грешников в Пекле, тех, которых еще не успели сломать. Которые годами боролись, черпая силы из своих же слабостей. Естественно, все они проигрывали, но зрелище было великолепное.

Питер проводил мисс Лебофски, напоследок перекинувшись с ней парой фраз о нравах современной молодежи, и снова вернулся в комнату. Лидия посмотрела на него долгим, нечитаемым взглядом.
- Я буду у себя. Что-то понадобится, стучи, - и, не дожидаясь ответа. направилась на второй этаж. Изо всех сил она пыталась казаться спокойной, и на взгляд Питера получалось довольно неплохо.
Ее все еще трясло. Дрожь шла откуда-то изнутри, доходила до самого горла и стояла там склизким комом. Дышать было трудно, и пока она поднималась вверх по лестнице, казалось, что каждый шаг может стать последним. Она не бежала, но и не шла слишком медленно. Это ее дом и она спокойна. Дверь в свою комнату она постаралась прикрыть как можно тише, чтобы «дядюшка» вдруг не подумал, что она злится. Она намеревалась быть тихой и вежливой, обойтись без выяснения отношений и его никчемных попыток стать новым родителем.
Люди начинают в полной мере ценить что-то, только когда потеряют это. Лидия вспомнила все бессмысленные ссоры, глупые слезы и хлопанье дверью. Какая же дура!
Дверь она заперла, но не смогла отойти от нее и на шаг, просто сползла вниз и села на пол. Кроме Эйдана и Эрики, у нее больше никого не осталось.
Эйдан был хорошим парнем, из богатой семьи, спортсмен, очень популярный, не слишком умный, но… Лидии он казался неплохим вариантом, это явно была не та влюбленность, что описывается в романах и популярных сериалах, но он ей нравился. Можно сказать, она даже его любила, спокойной, блеклой любовью, которой любят дальних родственников и собак. Сейчас же Эйдан, которого она никогда не воспринимала всерьез и который, несмотря на всю свою популярность, таскался за ней хвостом, оказался единственным, с кем она могла поговорить. Единственным, кому она доверяла, и кто мог ее понять.
Эрика не считалась, она только молчала, и Лидия могла поклясться, что та не столько сочувствовала, сколько радовалась, что трагедия случилась не с ней. Это чувствовалось во всем ее поведении, в каждом слове и взгляде. Лидия не винила ее, но и смотреть на это не могла.
Блокировку на телефоне она сняла только со второй попытки.
- Приезжай, - голос прозвучал сипло и надтреснуто, но было уже плевать.

Питер упивался своей гениальностью. Что может быть проще, чем войти в доверие к девчонке, а потом дождаться нужного момента? Все складывалось идеально, а Адам еще даже не догадывался, какая засада его ожидает. Просто он был старше и постепенно начинал теряться во времени. В какой-то момент оно становилось тягучей патокой, бесконечным потоком без секунд и минут, когда перестаешь разделять день и ночь, забываешь, сколько в сутках часов и дней в недели. Он начал ошибаться, и словно остальные старцы, растворился в потоке времени Стикса, как пассажир на лайнере у Харона. Питер рано или поздно тоже перестанет считать, но не сейчас. Сейчас у него было преимущество.
В доме пахло смертью. Она пропитала все настолько, что каждая пылинка источала гниющий смрад. Питер прошелся по дому, внимательней рассмотрел кухню и гостевые комнаты, заглянул в спальню супругов Мартин, где на кровати был свален ворох вещей, заглянул в ванную. В доме не было ни одного живого уголка, только могильная земля и жженные кости. Кто-то неплохо постарался.

tbc

@темы: by me, фан, тинвафля, слова, крик, содовая, by loveloki, питер\лидия, из глубин подсознания