И я много чего хочу рассказать, но не думаю, что и сегодня это осилю. До дневника я ползла неделю, да и сейчас наконец до него добравшись, еле-еле собралась с силами, чтобы написать хотя бы эти строки.
Я не знаю почему, но эти две недели перевернули мое мироощущение с ног на голову.
В полной мере мне удалось ощутить свободу и себя как полноценную личность, а не, зажатую рамками, маленькую девочку.
Стоило самолету приземлиться на уже родную землю Барселоны, меня словно отпустило, и впервые за многие месяцы я смогла вдохнуть полной грудью. Банальный город истоптанных достопримечательностей, русских туристов, вечной тусовки и релакса, раньше не казался мне таким волшебным. Возможно я просто перечитала Сафона, а может просто вернулась туда, где была действительно счастлива. Где постепенно ломалось мое представление о самой себе и где постепенно я пыталась стать сильной.
На улицах ни дня так и не было жарко, словно мы из Москвы привезли туда свою, родную, чуть унылую серость. Пабы в глубинах готического квартала, клубы на побережье и бессмысленные вечера в саду Ларибаль остались где-то в другой жизни. Думаю, то время закольцовано и будет повторяться до бесконечности где-то совсем близко, там, куда ни одному из нас больше никогда не попасть. В какие-то моменты, я замечала и тени старых знакомых и слышала давно забытые голоса. Но мне было до них не дотянуться также, как и им до меня.
Карлос больше не работает в Айрише, Нурия рассталась со своей пассией и от вечной, шумной толпы не осталось и следа. Только чей-то забытый, не к месту теплый, шарф на подоконнике, словно выпавший оттуда, из той, закольцованной реальности, в нелепой попытке напомнить о чем-то важном. Это важное было запито уже не таким вкусным Гинессом, это важное растворилось в музыке паршивого музыканта, косящего под Уэйтса. Когда мы вышли оттуда, Нурия привычно махнула нам на прощание, а мы пошли той дорогой по которой никогда раньше не ходили.
Я не буду много и долго расписывать, скажу лишь, что моя самооценка наконец пришла в норму. В конце концов, если б я не была прекрасна, такое количество мужчин за мной бы не увивалось.
Мы были на покерном турнире, а один раз мне даже пришлось изображать девушку Бонда, пока один из моих ухажеров (шулер из Одессы) выигрывал 50 тысяч евро, я отвлекала его противников, прохаживаясь с бокалом мимо столов и игриво рассматривая тех, на кого он указал за пару часов до игры. Он, к слову выиграл. Мы с друзьями распивали шампанское в закрытых клубах, поехали на машине в Бельгию,но заблудись и нам удалось доехать исключительно до Андорры. (Сделав огромный крюк через Францию, это отдельная, немного смешная, немного страшная история). Я поняла, что все-таки охрененно говорю и по испански и по английски, а при желании свяжу и пару слов по французски. Мой норвежский друг-гей с редким именем Леиф пытался научить меня и норвежскому, но это для меня уже перебор.
День и ночь для меня перепутались окончательно, мы завтракали алкоголем, а ужинали крепким кофе с круассанами. Отдыхающие бизнесмены пытались ухаживать за мной, а милые соседи-немцы, пели с нами русские песни, убирались в квартире и готовили еду. Милый мальчик Феде, или Фредерик на его родном языке, навсегда останется в моем сердце, как самое ебнутое существо из всех, кого я когда либо встречала. Детка, уехал из Берлина за год до окончания учебы, потому что узнал, что может пойти служить в армию Гватемалы. Феде отслужил аж полтора года, собрал заначку и поперся жить в Барсу, чтобы научится читать и писать по испански. Говорит он идеально, пусть и с гватемальским акцентом. Я учила его грамматике, мы говорили о Гете, Александре Македонском и изобретении пенициллина, распивая пиво на крыльце нашего дома.
Прилетела я первого сентября и через пару часов уже была в магистратуре.
Меня сейчас одолевают неприятные мысли, но я уже почти созрела, чтобы избавиться и от них и от людей, которые их провоцируют.
Все хорошо.
